|
01.02.2002
09:38 |
Поэты тоже спасают человечество Блок служил Красоте и Поэзии, и он был Рыцарем Бедным этих Прекрасных Дам. Его религиозные мотивы - это поначалу не более, чем эпатаж. Вспомните Пушкина:
Между тем как он кончался,
Дух лукавый подоспел,
Душу рыцаря сбирался
Бес тащить уж в свой предел:
Он-де богу не молился,
Он не ведал-де поста,
Не путем-де волочился
Он за матушкой Христа.
Но пречистая сердечно
Заступилась за него
И впустила в царство вечно
Паладина своего.
Эпатаж во времена Блока выглядел несколько манернее, чем во времена гусарские, но для своей Дамы -- которая была воплощением красоты и поэзии, а вовсе не святости, Блок не скупился на самые рискованные образы. Сравнить Даму с Богородицей - на это всегда мог осмелиться только Рыцарь Бедный.
Я стерегу Ее ключи
И с Ней присутствую, незримый.
Когда скрещаются мечи
За красоту Недостижимой.
Счастливые времена юношеской восторженности прошли, но жизнь продолжалась все так же блестяще и потрясающе, нечеловечески красиво:
А под маской было звездно.
Улыбалась чья-то повесть,
Короталась тихо ночь.
И задумчивая совесть,
Тихо плавая над бездной,
Уводила время прочь.
(Здесь по закону жанра я должен остановиться и сказать, что это было написано в 1907 году, и прервать цитату, но я остановиться не могу, пусть логика и требует этого, и вот стихотворение до конца.)
И в руках, когда-то строгих,
Был бокал стеклянных влаг.
Ночь сходила на чертоги,
Замедляя шаг.
И позвякивали миги,
И звенела влага в сердце,
И дразнил зеленый зайчик
В догоревшем хрустале.
А в шкапу дремали книги.
Там - к резной старинной дверце
Прилепился голый мальчик
На одном крыле.
Это было в мире поэтическом, а в мире реальном темнота все сгущалась, и большевистские бесы явственно и нагло посматривали из углов, а бесы ростовщичества и национализма
собирали уже свои семь пулек для Сараева.
Красота еще живет в стихах:
Ты помнишь? В нашей бухте сонной
Спала зеленая вода,
Когда кильватерной колонной
Вошли военные суда.
Не думаю, что Блок рано начал предчувствовать будущие беды. Тембр его голоса становится со временем все менее и менее звонким скорее от вечного холода - от осознания того, что время необратимо.
И замыкаю я в клетку холодную
Легкую, добрую птицу свободную,
Птицу, хотевшую смерть унести,
Птицу, летевшую душу спасти.
Это написано в конце 1913 года.
Надежда не покидает Блока и в 1916 году
Вот - свершилось. Весь мир одичал, и окрест
Ни один не мерцает маяк.
И тому, кто не понял вещания звезд,
Нестерпим окружающий мрак.
Тому, кто не понял...
Он думал, что понимает.
Взрыв злобы в 1917 году, поднявший мутную грязь с самого дна страны потряс Блока намного сильнее, чем мы можем себе представить. Потряс настолько, что он, никогда не бывший особенно религиозным, упал на колени перед злом, воображая его лишь темным вихрем, извещающим о приходе спасителя.
Да простится мне грех, но пути поэта не есть пути Божьи.
Как сказал Бердяев,"Путь спасения для греховного человечества нуждается прежде всего в ангельско-иерократическом начале. Путь же творчества остался самочинным человеческим путем, не освященным и неоправданным, и в нем человек предоставлен себе."
Я Бердяеву не верю. Но только в первой части его утверждения.
Поэты тоже спасают человечество.
|
