Однажды вечером (начало 80-х) в нашу дверь грубо постучали (хотя можно было спокойно позвонить), Открыл. На пороге немолодая медсестра (помнится, в халате). «Тартаковский? Собирайся в клинику. И живенько: смена кончается». «В клинику? В какую?» «Много будешь знать – плохо будешь спать».
Ну, я так перепугался, что даже домашние тапочки не сменил. Прибыли. То-ли по вывеске, то ли как-то ещё я понял, что клиника не абы какая – онкологическая! В коридоре полно народа. «Моя Вергилия», провела меня прямо в кабинет.
Там мне, как показалось, обрадовались сразу два врача. Тут же, без лишних слов, провели рентгеноскопию грудной клетки, посмотрели плёнки, повешенные перед стеклом на бельевых защипках, – одну, вторую, третью. Чем-то остались недовольны. (Меня пока что прошибло холодным потм, прощался с жизнью, ноги натурально подкашивались), Опять оставили в тесной камере, велели не двигаться. Сами-то убежали, плотно затворив дверь... Опять снимки на вертикальном стекле. Шушукаются, гады... (У меня по позвоночнику холодный пот).
И вдруг (после такой горячей встречи) небрежно: «Одевайтесь - и до свиданья. Следующий!»
Следующей какая-то дама под восемьдесят. (Если больше, то не намного). Тут же сняла с себя капот – так что пришлось сразу же выскочить в коридор. Но потливость (холодная, липкая) не проходила. И ноги натурально подкашивались.
Несколько раз я пытался сунуться снова в кабинет с вопросами – очередь заволновалась: все спешат, всем хочется.
Всё-таки, как-то просочился обратно. «Тартаковский? Какой Тартаковский? Опять Тартаковский! Ну, ерунда – тканевые рубцы. В следующий раз с воспалением лёгких не гуляйте, а ложитесь в постель и принимайте стрептомицин. Следующий!»
Пока шёл домой – вспомнил. После какой-то казахстанской командировки: несносный кашель; дышать – дышу, но глубоко вдохнуть и выдохнуть – ну, никак... Так вот недели две. А потом? А потом вот эта надоевшая всем обязательная флюорография!..
Констатирую: классическое русское хамство, очереди в больничных коридорах, галдёж, какая-то дама под восемьдесят без капота...
А в мюнхенских клиниках, небось, чистота и порядок, никакого хамства – напротив: битте-дритте, если по-русски... Только вот диспансеризации я в свои далеко за 90-то никак не удостоюсь. «Так что же у вас болит? Не болит? Так это же замечательно! Что же вы от нас хотите? Понимаете, во сколько ЭТО обходится больничной кассе? А если у вас ничего не найдут – тогда что?.. Вот если заболит, komm schon, bitte. Immer gerne».
