В ночи опять бушует шторм √

Опасная черта.

На черном перекате волн

Тщета и ни черта.

Лишь иногда то здесь, то там

Как утлое бревно

Качает чрево ресторан √

Желточное пятно.

И ветер воет: - Погляди!

От четырех сторон

Гребут кривые медяки,

Как руки на паром.

И крик взахлеб: - Возьми, возьми!

Не будем горевать,

Они у нас одни-одни,

Ни жить, ни помирать.

И ресторан счетал доход,

От радости дрожа,

И шатким становился борт,

И Роджером душа.

В кафе.

Руки в угле,

Голова в алкоголе,

В душе на сегодня Ван Гог.

Хитро посмотрел,

Попросился за столик,

Поставил бутылку и лег.

Кого ты разводишь? √

Шипел он на стены,

Попутно был ловок и ⌠чист■:

Шутя перепутал Ван Гога, Гогена

И Гойю.

Я понял √ артист.

Служил котельней он.

Был неуклюж и неудачно расположен,

Торчком труба, да жести перезвон.

Всеб ничего, но был бы паровозом,

Всеб ничего┘ Служил котельней он.

С утра до ночи злые самосвалы

Ему возили тошную еду.

Всеб ничего, да из души, бывало,

Он вытравлял по капле теплоту.

Ни раз хотел все бросить и уехать,

Ни раз давал прощальные гудки.

Но кухни их приветствовали смехом:

⌠опять пускают воду, чудаки■.

И он решил из плена вырываться,

Собрав покрепче всю свою печаль.

Ревел котел, не в силах разорваться,

Когда он ночью влился в магистраль.

И заспешил по разноцветной нити,

Что билась нейлоновой струной.

И праздник был┘И мокрый небожитель

Шептал по лужам: - Молодец, живой.

Случай в метро

Метром возвращаясь с работы,

Был весел - ни грех, ни вина.

Быть может напился свободы?

А может ⌠наелся■ вина?

И вдруг, от присутствия духа,

Спросил: - Дорогой ты мой край,

Я нужен тебе? -

И над ухом

Промчалось: - Свободен, ступай┘

* * *

Ну вот и все, вечерний призрак пойман.

Ночные выси задышали далью.

Дома, как длинные громадные обоймы,

Разбросаны, и отливают сталью.

Но страшный рев, он где-то еще мчится,

он клок живой плененного вампира.

Меридианы, параллели и границы, -

ему так тесно в колетушке мира.

Он завывает, словно к небу рвется.

Еще чуть-чуть и задышать бы далью.

Удар, еще удар, она трясется┘

И грани звезд поблескивает сталью.

Судьба.

А лист горел,

гремел и вырывался.

Ему как все

хотелось быть, - крутым.

Он знать не знал

или не сознавался

кто он такой,

а был он золотым.

Его тащили за бока,

как вора.

А то пускались

белый свет сулить.

А он хотел вибрации мотора,

мечтал в подвале ржавчину любить.

И лишь,

когда на купол пригвоздили,

он примирился,

даже не дрожал.

Толпа глазела,

бабушки крестились,

И он им сверху

свет изображал.

Многоэтажка в грозу.

Дом облачился в белый мрамор,

совсем, не выдавить слезу,

до неба стал, и будто замер,

нет √ устремился на грозу.

Метались порванные крылья

в разломах громкой вышины,

ходили тени эскадрильей

по глади каменной спины.

И чудилось в сомненьи робком,

что эта глыба до небес √

обыкновенная коробка

и современный Геркулес.

Клубок.

Стена сарая, угол дома,

Кусты, деревья, никого √

Луна таинственно-знакомо

Светила, только и всего.

Но ближе не было уюта √

Пространства освещался путь

И легкокрылые минуты

Делили сказочную жуть.

Особенно, когда накидкой

Взлетала ветка на пути,

И тропка серебристой ниткой

Подскакивала впереди,

До самых пор, пока знакомо

Ни выводила на порог:

Привет, шершавый угол дома!

Луна, держите Ваш клубок!