(Введение в дискуссию к повестям "Прелесть"
и "Бужуанский переплет")
Православный реализм - вот два ключевых слова способных (при необходимости)
выразить сущность того нового, что привносит русская литература.
Начнем со скобки. Откуда возникает такая необходимость? Первая нужда
кажется чисто утилитарной. Удобно, например, для продвижения на читательском
рынке, иметь некий, как теперь выражаются, "слоган", своего рода "идейный
товарный знак". Написав, лет десять назад на книжке "магический реализм"
или "постмодернизм" - вы обеспечивали половину продажного успеха произведения.
Сейчас времена изменились, или, по крайней мере, меняются. Народ, измученный
диалектическим материализмом, потянулся в храмы, вспомнил о корнях и традициях,
и даже ощущает определенное неудобство при несоблюдении православного поста.
Во-вторых, удобно это и для нашей критики. Критик любит жанры, дисскурсы,
контексты. Ничего в этом плохого нет, пока мы понимаем, что по большому
счету подобная номенклатура в литературе условна. Тем более, что критик
- это читатель (хотя, быть может, и не совсем удавшийся), а читателю, гораздо
проще когда на книге написано: "фэнтези", "детектив" или какой-нибудь "киберпанк".
В третьих... Вот тут и есть главная нужда. Главная, потому что ради
двух предыдущих причин не стоило бы и городить весь сыр-бор. Что значат
слова вынесенные в заголовок? Православный или ортодоксальный, а лучше
истинный реализм, прежде всего предполагает существование этой самой Истины.
Причем, не в узком конфессиональном смысле, когда имеется набор неких "истин"
и человек пытается приписать себя к одной из партий. Это было бы довольно
банально. Православный реализм предполагает нечто большее, чем вопрос о
той или иной трактовке Святого Писания. Он предполагает необходимость предполагать
существование единственно верной трактовки. Конечно, это не означает, что
все герои такого произведения сплошь действуют в соответствии с Истиной,
или строго против нее (разделение на "православных" и "неверных"). В таком
случае, мы должны были бы отнести к православному реализму произведения
Ивана Шмелева и на том поставить точку.
В действительности, православный реализм гораздо шире и имеет гораздо
более давнюю историю. Произведения, герои которых находятся в постоянном
мучительном поиске Истины, иногда даже вступая с ней в борьбу (тем самым
признавая ее существование) появились в нашей литературе вместе с книгами
Ф.М. Достоевского. В этом смысле, конечно, Федор Михайлович вовсе не был,
как это принято считать на западе основоположником экзистенциональной прозы,
почившей в тошнотворном тупике Сартра, а именно, является основоположником
вначале, русского, а потом и всемирного православного реализма. Именно
полифонический роман построенный Достоевским явился новым словом, словом
далеко непонятым и не услышанным даже в России. Чему свидетельством весь
наш серебряный век и последующий социалистический реализм, развившийся
до своего идеального воплощения - постмодернизма (см. Вл. Хлумов,
"Об
истинных задачах социал-реализма"). Понятно, что "постмодернизм" -
это обезьяна "социалистического реализма", но при том, что последний не
является Божественным откровением. В сущности, и "постмодернизм" и "социалистический
реализм" преследуют одну и ту же цель - разрушение реальности, то есть,
Истины. Основой обоих является логическое обоснование или уничтожение человека.
Причем, первое сводится ко второму, поскольку логического обоснования человека
быть не может. Отсюда дзеновская парадоксальность постмодернистских сюжетов
(см. Липунов В.М. "Что
такое русская философия или как нам избавиться от Достоевского" ).
Не случайны и такие совпадения: "весь мир до основанья мы разрушим..."
А чем собственно и занимается постмодернизм в купе со всякого рода кастанедовщиной,
как не разрушением реальности?
Мы не будем далее развивать огромное количество тем, связанных с введением
православного реализма (например, вопрос о полифонии, как соборности),
а вкратце остановимся на одной важнейшей проблеме. Очевидно, в православном
реализме центральным вопросом является соотношение автора и героя. Не случайно
об этом писал такой глубочайший православный мыслитель как Бахтин.
Мир книги как и мир православного человека не мыслим без автора. В реальном
мире Автор, Творец с большой буквы признается бесприкословно. Точно так
же, в православном реализме герои "подозревают" о его или Его существовании.
Очевидно, именно введение в ткань повествования автора, возможно, даже,
в качестве одного из героев (здесь прямая аналогия с приходом Бога-сына
на землю) делает книгу предельно реалистичной. Но тот же прием (кстати,
далеко не новый) в обычном романе употребляется скорее в пользу навязывания
соллипсизма героям произведения (мол вы, герои моя выдумка, как и весь
ваш книжный мир), а следовательно и читателю.
Проблема авторства и Авторства стоит в центре двух повестей, которые
мы предлагаем читателям "Русского переплета", и надеемся, вызовет дискуссию.
Владимир Липунов
